—Ты думаешь, что я Кира?
Настороженный взгляд темных глаз. Губы слегка приоткрылись, готовясь ответить. Не надо, Рюузаки, я не жду твоего ответа. Я его знаю лучше, чем что бы то ни было в своей жизни.
—Я знаю, что думаешь, — обрываю твои так и не успевшие слететь с губ слова и снова встречаю этот взгляд — взгляд тусклых черных глаз, которые никогда не отражают эмоций.
—Зачем ты спрашиваешь об этом? — голос ровный, как и всегда, невозмутимый и прохладный. Иногда мне кажется, что голос и взгляд, это единственное, что я в тебе ненавижу, а то, что ты L для меня не имеет никакого значения.
Я молчу. Ты выжидающе смотришь на меня, хоть и знаешь, что ответа не будет. Смотришь и определенно снова подсчитываешь шансы. Вероятность того, что я Кира, растет ли она снова? Это напоминает мне какую-то интересную детскую игру. А это и есть игра для тебя. Игра «Вычисли Киру», в которой нет никаких правил.
Я знаю, что ты не имеешь ничего против действий Киры, что ты хорошо понимаешь его принципы и в чем-то даже согласен с ним. Ты сам когда-то сказал мне об этом.
—Когда я говорю, что Кира преступник, я никогда не ставлю его на один путь с теми, кого он убивает. Убийство есть убийство, но… он выше этого, просто потому, что он имеет определенную цель. Я понимаю его мотивы.
Были ли эти слова очередной попыткой склонить меня к признанию? Да, возможно — ты не раз уже предпринимал такие попытки. Но не одна не закончилась успехом — неужели ты думаешь, что я настолько глуп, Эл? Я знаю, ты уверен, что я Кира. Для себя ты решил это давным давно — и разуверить тебя в этом не сможет никто. Ты слишком умен, чтобы признать свои подозрения ошибкой. Но ты не сможешь ничего доказать, а твои слова — лишь пустой звук. И пока ты ищешь доказательства, я тоже играю. Только у меня своя игра. Игра, под названием «Смерть».
—Да, я думаю, что ты Кира, — ты, наконец, прерываешь тишину, повисшую в комнате. — Ты сам прекрасно знаешь это, Лайт-кун.
Берешь с тарелки клубничку и подносишь к лицу. Я смотрю на твою руку. Тонкие, длинные пальцы… пожалуй, даже слишком тонкие. Но это отнюдь не делает твою ладонь некрасивой. Не мужественной, да, но твои руки прекрасны. Руки, которыми ты защелкивал наручники на запястьях не одного десятка преступников. Со мной у тебя так не получиться. Понимаешь ли ты это?
Медленно слизываешь языком сливки с ягоды. Мне нравиться, как ты это делаешь. Мне нравиться смотреть на людей, которые делают что-то умело, что бы это ни было. Я восхищаюсь тобой, когда ты работаешь над делом Киры. Ты гениален. Ты достойный соперник, Рюузаки. Мне будет приятно победить тебя.
Тянусь через стол и перехватываю твою руку, протянутую к тарелке за новой ягодой. На твоем лице не капли эмоций, словно то, что я сделал, тебя совсем не удивило.
—Что ты делаешь, Лайт-кун?
Не отвечаю, наклоняясь, и прижимаясь губами к тонким пальцам. Красивая ладонь… твоя кожа имеет вкус сливок, и поэтому я провожу по ней языком, стремясь впитать этот вкус.
Ты не удивлен. Словно ты ожидал этого. И не отнимаешь руку. Просто смотришь на меня, как всегда, пустым невозмутимым взглядом.
Поднимаю голову и смотрю в твои глаза в упор. Мне хочется увидеть в этих черных омутах хотя бы отблеск чувства. Ненависть, страсть, омерзение — неважно, что это будет. Главное, чтобы это были эмоции… я хочу увидеть, что ты живой человек, Эл. Живого человека приятнее убить.
Я отпускаю твою руку и, встав со своего стула, медленно огибаю стол. Ты смотришь на меня, не поворачивая головы. Обхожу твой стул и становлюсь так, чтобы ты не мог меня видеть.
—Что ты делаешь? — снова повторяешь ты. Мне хочется смеяться. Ты правда такой идиот, или это часть твоей игры, Рюузаки? Наклоняюсь и медленно провожу языком по твоей шее. Не ожидал, что вся твоя кожа имеет этот сладкий привкус… наверное это из-за сладостей, которые ты постоянно ешь.
—Лайт-кун…
Ты встаешь и поворачиваешься ко мне. Смотрю в твои глаза, словно пытаясь увидеть, о чем ты думаешь. Пустота… Это приводит меня в самое настоящее бешенство.
Резко притягиваю тебя к себе и грубо впиваюсь в твои губы.
Ты не сопротивляешься, хотя мог бы — я знаю, твои силы не уступают моим. Не сопротивляешься, но и никак не поощряешь моих действий. Короткий укус — твои губы распахиваются в безмолвном крике — и я все же получаю ответ на свой поцелуй.
Отстраняюсь, изучая твое лицо. На миг мне кажется, что невозмутимая маска треснула. Ты выглядишь даже растерянным — рот приоткрыт, с нижней губы течет капля крови — кажется, я слишком сильно укусил тебя. Но уже спустя секунду выражение твоего лица становиться прежним. Я это ненавижу.
—Зачем ты сделал это?
Ты изменил свой вопрос. Но теперь в твоем голосе появился лед. Это тоже эмоция… но не такая, как я хочу видеть.
В ответ лишь улыбаюсь и слизываю каплю крови с твоих губ. Ты молчишь, напряженно глядя на меня. Я знаю, о чем ты думаешь, Эл. Ты думаешь, зачем это нужно Кире. Ты не можешь знать его мотивов. Не можешь понять. И никогда не поймешь.
Снова целую тебя. На этот раз я получаю ответ, добровольный. Ты плохо целуешься, Рюузаки, готов спорить, ты не делал этого никогда раньше. Почему то я даже рад, что я первый. Это тоже словно маленькая победа над великим L.
Моя рука проскальзывает между нашими прижатыми друг к другу телами и накрывает твой пах. Ты резко выдыхаешь сквозь зубы, и я вижу, что ты уже готов потерять контроль, вижу твое возбуждение, чувствую его через тонкую ткань твоих брюк. Как же мало тебе нужно, Эл.
—Ты хочешь меня, — спокойный вопрос, заданный даже без вопросительной интонации, как простой и очевидный факт.
—Возможно, — в паху разливается волна тепла, и я вижу, что ты чувствуешь это тоже.
Ты толкаешь меня на диван, садясь сверху. Твои губы прикасаются к моей коже. Поцелуй горячий, слишком горячий, и я слышу стон, поражаясь тому, что он слетел с моих губ. Ты поднимаешь голову и смотришь на меня. Безразличие… отсутствие даже малейшего интереса снова выводит меня из себя.
Валю тебя на диван и нависаю над тобой, резким движением сорвав с тебя свитер. Ты поднимаешь руки, помогая мне его снять — боишься, что я его испорчу, не так ли? Всего за секунду справляюсь с молнией на твоих джинсах — и тут же приникаю губами к твоему стоящему члену. Слышу твой нервный выдох, ощущаю, что ты боишься даже пошевелиться. Да, бойся меня, Эл…
Полностью вбираю в рот твою возбужденную плоть. И наконец-то слышу то, чего так хотел — твой стон. Ты стонешь, и это придает мне энтузиазма. Скольжу языком вокруг твоего члена, на миг выпуская его изо рта, а потом снова забирая — неожиданно ощущаю твои руки в моих волосах, ты вцепился, делая мне даже немного больно, но это потеряло для меня значение.
Ты кончаешь мне в рот, почти крича, твои пальцы разжимаются. Я сглатываю, подняв голову и смотрю на твое лицо. Оно не такое, как обычно — твои щеки раскраснелись, глаза полуприкрыты, ты тяжело дышишь.
—Л-лайт-кун… — твои губы совсем тебя не слушаються.
—Ты сладкий, — на твоих щеках вспыхивают розовые пятна. Тебя так легко смутить, Эл? Я этого не ожидал.
Ты полностью распахиваешь глаза и смотришь на меня. Я тебя не узнаю. Ты выглядишь испуганным.
Улыбаюсь тебе и, облизав свои пальцы, ввожу в тебя один. Ты дергаешься от непривычного ощущения, я чувствую, что твое тело протестует против вторжения. Я вижу, что тебе неприятно.
Добавляю еще два пальца. Ты стонешь.
—Потерпи… — прошу тихо, убирая руку, расстегиваю свои джинсы и медленно, не торопясь вхожу. Ты кричишь от боли, черные глаза подергиваются дымкой слез. Я впервые вижу слезы в твоих глазах, но не чувствую торжества. Только радость, что ты способен на эмоции…
Медленно начинаю двигаться. Тебя трясет, ты закусываешь губу.
—Больно?
—О-чень…
Но спустя всего минуту в твоих глазах загорается огонь. Твои губы распахиваются и с них срывается новый стон, на сей раз, стон наслаждения, а не боли. Я ускоряю и ускоряю темп, ощущая ответную реакцию твоего тела — ты подаешься навстречу каждому проникновению, принимая его.

Мы кончаем одновременно, я ловлю твой стон в поцелуй, даря в ответ свой собственный. Кира и Эл… два человека, вражда которых видна всему миру…два человека, которые могут дать друг другу то, чего не могут дать другие.